И снова тварьки

[kabysdoh]

Злая Кошка.
Как-то раз устроился Вороненок ночевать на чердаке. На улице уже стемнело, а под крышей вообще темным-темно стало. Почти заснул Вороненок, и тут из слухового окошка вылазит Злая Кошка! Как?! Там ведь глухая стена?! Кирпичная! И ведь залезла!!!
Он задергался было, а темно, куда лететь - непонятно. Захотел крылья развернуть, напугать, а пошевелиться не может. Кошка же не спеша так к нему идет. Вороненка, бедолагу, оторопь взяла, даже головой двинуть не может, чтоб клюнуть наглую хвостатую. А та напружинилась, уши прижала, зубы оскалила, к полу прижалась, вот щас прыгнет...
Совсем уже близко Кошка и тут Вороненка осенило! Темень же, вообще ничего не видно, так как тогда я эту зловредину вижу?
И проснулся. С открытыми глазами заснул, оказывается. Вокруг - темнота, ничего не видно. Прислушался – ничего не слышно. Нету никого на чердаке. Только он.
Расправил тогда Вороненок крылья, потянулся сладко-сладко... Головой повертел, каркнул тихонько.
Успокоился, поудобней устроился и уснул. И спал до самого утра. И никакие кошки к нему, конечно, не пробрались. Чердак-то закрыт, а стена кирпичная.


Дикая Тварь из Дремучего Леса.
Давным-давно, когда не было еще Маленького Городка, а был только Дремучий Лес и Маленькая Деревенька, жила в той Деревеньке Кошка. Просто Кошка. Может, наша Домашняя Тварька ее пра-пра-пра-правнучка. Жила, не тужила, мышек ловила, молочко пила (когда наливали), а если вдруг сливки на столе оставляли без присмотра, то и сливок ей перепадало.
Вот с них-то все и началось. Поймали люди Кошку, пока та лакомилась, ухватили за шкирку и выбросили из избушки. Как она обиделась! Как она рассердилась! Фыркнула, хвостик распушила и ушла в Дремучий Лес.
А дело было летом. Мышей-полевок, белок и птиц всяких в лесу тьма-тьмущая. Пару раз людей видела, но к ним даже не подошла. Больно надо! За лето Кошка отъелась, стала толстой-претолстой и пушистой-препушистой. И, когда снег выпал, было ей хорошо и тепло. Только вот мышки-то в норках под снегом попрятались. Птички улетели, а те, что остались, Кошку на снегу издалека видят: поди, поймай! Да и по снегу ходить холодно оказалось, лапки зябнут.
Голодно стало Кошке, а, как исхудала, так еще и холодно. И решила она – я достаточно людей наказала, можно уже к ним и вернуться. Сказано – сделано, пришла в деревню темной ночью забралась в избу, а там мыши только что по потолку не бегают. Стены точно все истоптали.
Как Кошка пошла их ловить! Два десятка поймала и съела. Или даже три. Аж хвостики изо рта торчали.
Люди проснулись, поглядели. Обрадовались, хвалить стали. Мол, заели нас проклятые, а ты их вон как ловишь здорово. И налили ей полную кринку молока, вкусного-превкусного. И, пока Кошка пила, на стол мисочку сливок поставили.
Посмотрела Кошка. Вздохнула про себя, и начала вылизываться, мол, не больно-то и хотелось. А люди засмеялись, и на пол сливки переставили. Тут уж Кошка не сдержалась. Хоть и сыта уже была, а мигом все съела и посудинку вылизала. Уж очень она их любила, а в лесу такого совсем не бывает.
Так и стала дальше в избе жить, мышей ловить и молоко пить. Только сливки больше со стола не таскала.